Юго-западный ветер - Страница 7

— Но тут проблема в том, что выяснить, является ли это бредом или нет, можно одним только способом — дождаться, пока он убьет кого-нибудь.

— Не думаю, что дойдет до этого. Если бы дело обстояло именно так, он вряд ли стал нас предупреждать, а вот если он этого делать не собирается, тогда для него как раз имело смысл обратиться ко мне за помощью.

— Мне не нравится, что ты поручаешь это мне. Мы с ним почти ровесники, а мне кажется, он предпочел бы иметь дело с кем-то постарше.

— Уэлбер, я тоже еще не настолько стар! Не похоже, чтобы я ему годился в отцы.

— Ну, возраст тут роли особой не играет. Важно, что ты для него внушительная фигура. Комиссар полиции — это авторитет, почти такой же, как отец.

— Ты что, завел себе любовницу-психоаналитика?

— Пока нет, но мысль неплохая.

…Габриэл покинул участок несколько минут назад. Насколько смогли понять Эспиноза и Уэлбер, он и приходил-то за тем лишь, чтобы убедиться — полицейский воспринимает его проблему всерьез. Когда Эспиноза сообщил, что передает дело помощнику, это не произвело на Габриэла приятного впечатления. Он явно огорчился, хотя изо всех сил пытался не подавать виду, но результат его усилий свелся к тому, что он начал дергаться и нервничать. Когда же Уэлбер был ему представлен, Габриэл на некоторое время замер в неподвижности, вперив взгляд в некую воображаемую точку, расположенную на равном расстоянии от обоих полицейских. В конце концов он со вздохом кивнул, что было ими принято как знак согласия. После чего Габриэл, повернувшись к Эспинозе, спросил:

— А вы мне больше не будете помогать?

— Я всегда здесь и в любую минуту готов прийти к тебе на помощь. Я полностью доверяю детективу Уэлберу. Ты пойми — он не так загружен, как я, и сможет уделить твоему делу больше времени. Как комиссар, я отвечаю за все, что случается в нашем округе. Так что проку от него будет больше.

— Понятно. Спасибо.

Его уход выглядел почти комично: он и спешил выйти за дверь, и колебался, и был безмерно напряжен.

Полицейские обменялись понимающими взглядами. Что там ни думай о прорицателях и экстрасенсах, поведение парня ясно указывало, что предсказание оказало на него сильное воздействие. Вопрос в том, к чему все это приведет. Хотя Эспинозу беспокоило душевное состояние Габриэла, у него все еще не было уверенности в том, что речь идет о чем-то серьезном. Не то чтобы он сомневался в искренности его страданий — у парня не было никаких причин для притворства. Но ведь это мог быть и обычный бред сумасшедшего — что, правда, ни в коей мере не уменьшало вероятности будущего убийства. Кроме того, Эспиноза до сих пор не понял, возьмется ли Уэлбер за это дело всерьез. Почему бы ему перво-наперво не проверить те факты, что сообщил паренек? Ведь для Уэлбера это прекрасный предлог оторваться наконец от бумажной работы, которой он был вынужден заниматься целый год после ранения, и заняться настоящим делом, пусть хотя бы и расследованием красочного и причудливого невротического бреда.

— А знаешь, Эспиноза, мне еще никогда не приходилось слышать, чтобы кто-то заявлял в полицию о пока еще не совершенном убийстве неизвестной личности. Да чтобы при этом сам заявитель и был этим самым еще не состоявшимся убийцей!

— И мне тоже. Но это не значит, что мы не должны это расследовать.

— Думаю, самое большее, что грозит ему, — это свихнуться.

— Возможно, но психи тоже убивают.

— Давай-ка я попытаюсь кое-что наметить. Прежде всего мы должны позвонить по телефону, что он оставил, и удостовериться, что номер правильный и действительно принадлежит ему. Затем можно по-дружески побеседовать с его коллегами по работе, лучше всего с теми, кто познакомил его тогда с экстрасенсом на дне рождения. И наконец, мы сходим к его матери и выясним, какой он был в детстве, с кем дружит, нет ли у него каких странностей, ну и прочее в том же роде. Как ты считаешь?

— Ты просто на ходу подметки режешь! Для следователя, который не верит во всю эту историю, ты на диво усерден.

— Ты ведь сам сказал: псих тоже может убить.

2

Ирэн всегда шествовала неторопливо, гордо вскинув голову, слегка, самую малость, покачивая бедрами и всем видом своим выражая уверенность в том, что люди должны расступаться перед ней. Они и расступались. Так было и в тот субботний вечер, когда она вплыла в главный зал ресторана «Ламас». Ирэн была почти одного роста с Ольгой, но тоньше в талии и привлекательней лицом. Девушки наметили встречу на «ничейной земле»: ресторан на Ларго до Маседо был равно удален как от Ирэн, так и от Ольги (разве что Ирэн приехала туда на машине, а Ольга добиралась на метро). Ольга ждала ее за столиком у огромного зеркала и небрежно помахала рукой, когда подруга вошла.

Их дружба, начавшаяся еще в университете, выдержала испытание временем и сохранилась вопреки тому, что девушки выбрали разные профессии и достаток у них тоже был разный. Обе жили в кварталах, где селится средний класс: Ольга — в доме родителей, в северной части города, Ирэн — на юге, в Ипанеме, всего в одном квартале от моря. Она работала дизайнером в одной из крупнейших в стране рекламных фирм. Едва они расцеловались, как Ирэн бросила взгляд на зеркало у их столика — посмотреть, не привлекла ли она внимание кого-либо из тех, кто сидел за соседними.

— Извини, что вытащила тебя сюда в субботу, — сказала Ольга.

— Да у меня не было никаких планов на этот вечер, и, кроме того, я страшно по тебе соскучилась. Что-нибудь случилось? Неприятности?

— Сама не знаю. Просто хотела посоветоваться с тобой, но давай сначала выпьем.